ПОКАЗАНИЕ ГЕОРГИЯ ПЕТРОВИЧА АВАЕВА (СИДОРОВА)

В первом батальоне, командир Барон Бек, было человек от 15 до 20, за половину мая деньги за 1 месяц батальон получил.

Во втором было 4 ротных; были ли взводные, не помню. Денег не получили.

Третий батальон Сашко, о человек; из них три ротных и три взводных. Деньги получили за вторую половину мая.

Четвертый батальон Коленко; было два ротных, денег не получали.

Команда Кольта – два человека.

«Максима – три человека.

«связи – четыре человека.

ПОКАЗАНИЯ ПОПОВА

ПЕРВЫЙ ДОПРОС

В начале января текущего года организовалось общество взаимопомощи бывших офицеров, врачей, чиновников и их семейств. Войдя в это общество, я сразу увидел, в какой материальной нужде находится большинство бывших офицеров. Негодуя еще во время войны на возрождающуюся спекуляцию и на людей, жаждущих только одной наживы, я полагал, что нажившиеся люди обязаны поддержать тех в нужде, кто, охраняя их шкурные интересы, бились с врагом, не щадя ни здоровья, ни самой жизни. Просить милостыню офицерам не подобало, надо было требовать, но путей для требования не было. Поэтому под видом сочувствия и содействия генералу Алексееву я решил сформировать якобы особую казанскую организацию, дабы с ее помощью потребовать от коммерсантов поддержки материальными средствами. Маневр отчасти удался, но для того, чтобы выцарапывать от них деньги, обязан был известным отчетом и фактически должен был организовать покупку оружия, хотя и не в значительном количестве. Насколько скудна была поддержка денежная, оказываемая организации, и, следовательно, насколько мало было доверия к ее серьезности со стороны коммерсантов, можно судить по тому, что за 5 месяцев было получено всего на все несколько более 50 000 рублей, когда в организации состояло около 450–460 лиц. Конечно, и сам я нисколько не заблуждался в серьезности организации, и других мотивов, кроме указанных мною выше (то есть исключительно денежной помощи буквально голодающим офицерам), для ее создания у меня не было. Для отчета я был обязан все же разбить организацию на взводы и роты и плату сообразовал с появившимся в Казани объявлением от генерала Алексеева, то есть рядовой офицер получает 150 рублей, взводному 200 и ротному 300. Таким образом, в месячной выдаче на взвод приходилось выдавать не более 1500 рублей, и не хватало не только всем, но очень малой части. Что касается оружия, то его, по докладу мне лиц, получивших разновременно деньги на покупку 5–6 штук (больше нельзя было доставать), – этого оружия собралось всего 180 винтовок и один ящик ручных гранат.

По местным условиям проверять наличность оружия я не имел возможности, да и вообще не придавал никакого боевого значения своей организации и мало интересовался как самим оружием, так и его помещением. Когда я сообщил обо всем изложенном производящему следствие следователю Владимирову и он командировал людей для привоза этого оружия, то оказалось, что в складе было всего лишь 55 винтовок, а гранат совсем не оказалось. Это для меня было такой же неожиданностью, как и для производящего следствие, и объяснить это обстоятельство я могу лишь тем, что лица, получавшие деньги на непосредственную покупку таковой, в действительности не выполняли, а делали мне ложные доклады, которые я принимал к учету. Других никаких складов у меня нет. Таким образом, я еще раз повторяю, что я в своей организации и никаких боевых или переворотных задач не преследовал, а лишь желал косвенно помочь офицерам в большой материальной нужде. Когда их начали арестовывать за принадлежность к алексеевской организации, я не счел себя вправе молчать о действительном положении дела.

И. Попов [7 июня 1918 года] [97]

ВТОРОЙ ДОПРОС

Я, гражданин Иван Иванович Попов, 52-х лет, нигде не служу. Проживаю в Казани, на Горной улице, в доме бывшего Ягенко, кв. № 5. Ни в какой партии не состою и не состоял. Я создавав организацию для помощи бедным офицерам, и оружие покупалось для отвода глаз, просто для того, чтобы получить денег от мародеров. От кого деньги я получал, не могу сказать. С Винокуровым я познакомился при аресте, его лично я не знаю и не знал. Я лично никаких других организаций не знаю и не слышал, что существуют разные организации с.-р., черные точки. Все восстания семеновцев и калединцев я считаю авантюрой. Я лично борьбу террором считаю не достигающей своей цели. Валентину Никитину я лично не знаю. Наша организация ни с какими другими организациями не имела и не стремилась даже создать связь.

Гражданин И. Попов [13 июня 1918 года] [98]

ТРЕТИЙ ДОПРОС [99]

Допрошенный 29 июня Ф. Дзержинским И. И. Попов показал: снова повторяю, что ни с какими другими организациями в связи я не состоял и не искал с ними связи. Ни в какой связи ни со штабом Алексеева, ни с его агентами не состоял. Я узнал из газет о размерах жалованья, положенных Алексеевым, и в таких же размерах и сам назначил жалованье. Организовал я бывших офицеров только с целью помочь им. Я думаю, что большинство их знало об этих моих целях и побуждениях. От штаба Алексеева денег я не получал, исключительно собирал среди казанских жителей, главным образом спекулянтов. С Ольгиным до ареста я знаком не был и не знал о нем. Последний раз я получил от спекулянтов деньги в начале мая месяца, я должен был перед ними отчитываться в каждом рубле, и потому мне пришлось организовать покупку оружия, чтобы оправдать получение денег. Сам я лично не нуждался. На складе с закупаемым оружием я никогда не был, знал только, на какой улице находился этот склад.

Гражданин И. Попов

ПОКАЗАНИЯ ГЕРЦЕНА (ОЛЬГИНА)

ПЕРВЫЙ ДОПРОС

Василий Александрович Герцен (он же Ольгин) на допросе 13 июня с. г. показал следующее:

«Я бывший офицер 197 Лесного полка 5 Сибирского корпуса состоял в чине поручика. Был уволен в отпуск из полка с ноября месяца. С тех пор проживал в разных местностях России – в Киеве, Мышеловке, Двинске и суток 10 в Москве.

В Москву приехал около декабря и пробыл двое суток, потом поехал в Двинск (неразбор.): искал одного знакомого. В середине января снова вернулся в Москву и снова уехал на этот раз в Верхнеудинск: пытался пробраться в Сибирь, но туда уже не пускали. Вернулся снова в Москву, а оттуда в Тверь и Торжок. Там я пробыл несколько дней. Около середины марта я снова приехал в Москву и остановился в разных гостиницах. Указать гостиницы я не могу, ибо не прописывался.

Не прописывался я потому, что мои документы были просрочены. В организацию «Союз защиты родины и свободы» я вступил по рекомендации Бориса Алексеевича. Фамилию его не знаю. Знаю только, по его словам, что он бывший полковник пехоты. Где он живет, тоже не знаю. В Москве в организации я не работал. Борис Алексеевич мне сейчас же предложил ехать в Казань. Перед страстной я поехал в Казань вместе с Виктором Ивановичем (это, кажется, Калинин). В Казани я попал к Иосифу Александровичу, его фамилия или Спрингович или Сплейнгович, который меня поселил у Винокурова, там я и жил. Винокуров арестован в Казани. Деньги по 20 рублей каждые 2-е суток мне давал Иосиф Александрович.

В конце мая и начале июня приехал Розанов, о котором Иосиф Александрович предупредил как о лице, не заслуживающем доверия.

С Розановым я не познакомился в Казани. Он должен был подыскать квартиры для приезжающих из Москвы. Он был квартирьер.

Через Иосифа мы связаны с правыми с.-р.; что мы будем работать вместе с правыми с.-р., мне уже говорил Борис Алексеевич.

Какую, собственно, должность я занимал в этой организации, мне самому было неясно, но меня командировал член штаба Борис Алексеевич. Письмо Николаю Сергеевичу и Борису Алексеевичу мое. Деньги 23 миллиона, которые мы собрались экспроприировать, и я поехал в Москву узнать, живет ли в Москве лицо, которое должно привезти деньги. Кто-то из казанских должен был в Казань привезти эти деньги. Этот план строил Виктор Иванович Калинин, который жил в Москве под фамилией Кудрявцева. Деньги эти мы не поспели захватить. 13 июня т. г. Василий Александрович Ольгин. [100]